Мне нравятся кроткие «несколькостишия» украинской писательницы Светланы Штатской. Некоторые, как мне показалось, по глубине могут состязаться с рубаи Авиценны и Хайяма, но действуют напрямую, сразу на душу, потому что не нуждаются ни в переводе, ни в толковании:
На мапі доленосних змін
Немає місяців, годин,
Нема маршрутів — чиста путь,
Напевне — лише в кроках суть…
Или:
Я вірші одягну в слова,
І ритмом омузичу настрій.
В мовчанні погляд ожива,
Хоча скульптура — з алебастру…
Когда узнал, что Штатская – из Житомира, захотелось найти ее, познакомиться. Нашел. В управлении семьи и молодежи Житомирской облгосадминистрации. Как выяснилось, начальник управления Светлана Гресь и писательница Светлана Штатская – одно и то же лицо. Однако у меня имя Светланы Гресь ассоциируется вовсе не с поэзией и не с кабинетом госслужащего. Оно ассоциируется с мрачными строениями Института ящура в лесу на окраине Житомира: шлагбаумы, карантинные зоны, серые стены, труба крематория… Жуть! Говорят, здесь во времена СССР велись работы над бактериологическим оружием. Последним директором этого исследовательского центра была именно Светлана Гресь. Ой, надо знакомиться!..
В кабинете Светланы Николаевны много цветов. Оказывается, она их выращивает на своем приусадебном участке. Еще один штрих к портрету… Пытаюсь начать разговор с самого интересного – с института ящура. Шлагбаумы, крематорий, а внутри корпусов – лабиринты коридоров, многоуровневые системы безопасности, кодовые замки, люди в масках, закутанные с ног до головы в белое и, куда ни сунься – режим секретности. Там и вправду хранились и культивировались возбудители самых страшных болезней?
— Это был ящурный институт. Шлагбаумы – не для красоты. В учреждении такого направления должна быть карантинная зона и два шлагбаума. Это – требования санитарных норм. Ведь, если «сбежит» в окружающую среду вирус, это – угроза, причем очень серьезная, — поясняет Светлана Николаевна.
— В этом институте действительно разрабатывалось бактериологические оружие?
— Я руководила этим учреждением последние 11 лет. При мне уже ничего не разрабатывалось. Хотя я знаю, что ранее институт был стратегическим объектом. О его существовании мало кто знал. И это был единственный объект в округе, который имел на своей территории крематорий. Переименовывался и переподчинялся разным ведомствам институт раз десять. У дряхлеющего СССР не было средств на содержание таких учреждений. Их, по сути, не знали, куда деть. Когда я пришла туда работать, это был научно-контрольный институт биотехнологий и штаммов микроогранизмов на правах филиала киевского НИИ. В конце концов, институт, как и многие другие научные учреждения, лишился финансирования. Его корпуса на территории 8 гектаров перешли в управление Фонду госимущества. Но нашелся инвестор – была попытка создать вирусологический центр с зарубежными инвестициями. В нем действительно есть необходимость, поскольку все вакцины Украина вынуждена закупать. Начали восстанавливать инфраструктуру, оборудовать лаборатории. Были вложены большие средства, но когда в Украине начались политические проблемы, внешний инвестор предпочел потерять уже вложенные средства, чем рисковать далее. …А ведь, объект этот уникальный!
— Каково было каждый день видеть вокруг себя белые одежды, респираторы, бахилы и препарированных животных? Не угнетало?
— Вы видите это со стороны, через посредство голливудских триллеров про атаки инопланетян или катастрофические эпидемии. Для вирусолога лаборатория – это лишь место работы, как, например, операционная для хирурга. Но работа, действительно, очень опасная.
— А почему бы городским властям не взяться за поиск инвестора и перепрофилирование этого «Объекта»?
— Он не принадлежит городу. Однако он может ему пригодиться. По крайней мере, там есть крематорий, построенный с соблюдением всех санитарных норм. Крематорий городу нужен.
— Каким же образом в одной личности встретились писатель, госслужащий и вирусолог?
— Я в управлении семьи, молодежи и спорта работала и раньше, сразу по окончании вуза. Меня пригласили как лидера молодежной организации. Проработала недолго, чуть больше года. Соотношение объема задач и зарплаты не позволили продолжить эту работу, тем более, что у меня был маленьких ребенок. Пошла работать по специальности. Но параллельно вела областную литературную студию. Написала 10 книжек, получила несколько литературных премий.
— Книжки продаются?
— Нет. Раздариваются. Тираж вышел – разошелся на подарки. Издаются книги, в основном, за спонсорские средства, но в издание девятой я и свои деньги вкладывала.
— То есть, литературная деятельность для Вас не является источником доходов?
— Абсолютно.
— Тогда, для чего это?
— Для души!
— Как получается писать для детей? Сложная аудитория, детки…
— Я много общаюсь с детьми. Они задают вопросы. Не обученные этикету, дети спрашивают именно то, что их интересует. Иногда ставят в тупик. В поиске образного ответа и получается книжка.
Вот, оказывается, как бывает: одни для души читают книги, а другие их для души пишут… И вот, оказывается, что такое «многогранная личность». Невооруженным глазом в личности Светланы Гресь четко просматриваются три грани: литературная, административная и… «вирусологическая», что ли… Нет, четыре. Если считать гранью ее увлечение цветами. Но их, граней, наверняка больше. А ведь, чем в большем количестве измерений может существовать личность – тем интереснее существование! И тем интереснее личность другим личностям.
***
Укотре вірю у дива…
А вік сміється — ще жива?
Так! Ще радію, мов дитя,
І випромінюю життя!
Знакомился Виктор Бакальчук
Немає коментарів:
Дописати коментар